ЛЮБОВЬ И ЧУДЕСА ИСЦЕЛЕНИЯ
У
вас анализы трупа… =======================
Меня
везли на кресле по коридорам областной больницы.
–
Куда? – Спросила одна медсестра другую.
–
Может, не в отдельную, может, в общую? Я заволновалась.
-
Почему же в общую, если есть возможность в отдельную?
Сестры
посмотрели на меня с таким искренним сочувствием, что я несказанно удивилась.
Это потом я узнала, что в отдельную палату переводили умирающих, чтобы их не
видели остальные.
–
Врач сказала в отдельную, – повторила медсестра.
Я
успокоилась. А когда очутилась на кровати, ощутила полное умиротворение уже
только от того, что никуда не надо идти, что я уже никому ничего не должна, и
вся ответственность моя сошла на нет. Я ощущала странную отстраненность от
окружающего мира, и мне было абсолютно все равно, что в нем происходит. Меня
ничего и никто не интересовал. Я обрела право на отдых. И это было хорошо. Я
осталась наедине с собой, со своей душой, со своей жизнью. Только Я и Я. Ушли
проблемы, ушла суета и важные вопросы. Вся эта беготня за сиюминутным
показалась настолько мелкой по сравнению с Вечностью, с Жизнью и Смертью, с тем
неизведанным, что ждет нас…
И
тогда забурлила вокруг настоящая Жизнь! Оказывается, это так здорово: пение
птиц по утрам, солнечный луч, ползущий по стене над кроватью, золотистые листья
дерева, машущего мне в окно, глубинно-синее осеннее небо, шумы просыпающегося
города – сигналы машин, спешащее цоканье каблучков по асфальту, шуршание
падающих листьев … Господи, как замечательна Жизнь! И я только сейчас это
поняла …
—
Ну и пусть, – сказала я себе. – Но ведь поняла же. И у тебя есть еще пара дней,
чтобы насладиться ею и полюбить ее всем сердцем. Охватившее меня ощущение
свободы и счастья требовало выхода, и я обратилась к Богу, ведь он был ко мне
уже ближе всех.
–
Господи! – радовалась я. – Спасибо тебе за то, что ты дал мне возможность
понять, как прекрасна Жизнь, и полюбить ее. Пусть перед смертью, но я узнала,
как замечательно жить!
Меня
заполняло состояние спокойного счастья, умиротворения, свободы и звенящей
высоты одновременно. Мир звенел и переливался золотым светом божественной
Любви. Я ощущала эти мощные волны ее энергии. Казалось, Любовь стала плотной и
в то же время мягкой и прозрачной, как океанская волна. Она заполнила все
пространство вокруг, даже воздух стал тяжелым и не сразу проходил в легкие, а
втекал медленной, пульсирующей водой. Мне казалось, все, что я видела,
заполнялось этим золотым светом и энергией.
Я
Любила!
И
это было слиянием мощи органной музыки Баха и летящей ввысь мелодии скрипки.
Отдельная палата и диагноз «острый лейкоз четвертой степени», а также
признанное врачом необратимое состояние организма имели свои преимущества. К
умирающим пускали всех и в любое время. Родным предложили вызывать близких на
похороны, и ко мне потянулась прощаться вереница скорбящих родственников. Я
понимала их трудности: о чем говорить с умирающим человеком? Который, тем
более, об этом знает. Мне было смешно смотреть на их растерянные лица. Я
радовалась: когда бы я еще увидела их всех! А больше всего на свете мне
хотелось поделиться любовью к Жизни – ну разве можно не быть от этого
счастливым! Я веселила родных и друзей, как могла: рассказывала анекдоты,
истории из жизни. Все, слава Богу, хохотали, и прощание проходило в атмосфере
радости и довольства. Примерно на третий день мне надоело лежать, я начала
гулять по палате, сидеть у окна. За сим занятием и застала меня врач, сначала
закатив истерику по поводу того, что мне нельзя вставать.
Я
искренне удивилась:
–
Это что-то изменит?
–
Нет, – теперь растерялась врач. – Но вы не можете ходить.
–
Почему?
– У
вас анализы трупа. Вы и жить не можете, а вставать начали.
Прошел
отведенный мне максимум – четыре дня. Я не умирала, а с аппетитом лопала
колбасу и бананы. Мне было хорошо. А врачу было плохо: она ничего не понимала.
Анализы не менялись, кровь капала едва розоватого цвета, а я начала выходить в
холл смотреть телевизор. Врача было жалко. Любовь требовала радости окружающих.
–
Доктор, а какими вы бы хотели видеть эти анализы?
–
Ну, хотя бы такие. – Она быстро написала мне на листочке какие-то буквы и
цифры. Я ничего не поняла, но внимательно прочитала. Врач посмотрела на меня,
что-то пробормотала и ушла. В девять утра она ворвалась ко мне в палату с
криком:
–
Как вы это делаете ?!
–
Что я делаю?
–
Анализы! Они такие, как я вам написала.
–
А-а! Откуда я знаю? Да и какая разница?
Меня
перевели в общую палату. Родственники уже попрощались и ходить перестали. В
палате находились еще пять женщин. Они лежали, уткнувшись в стену, и мрачно,
молча и активно умирали. Я выдержала три часа. Моя Любовь начала задыхаться.
Надо было что-то срочно делать. Выкатив из-под кровати арбуз, я затащила его на
стол, нарезала и громко сообщила:
–
Арбуз снимает тошноту после химиотерапии.
По
палате поплыл запах свежего снега. К столу неуверенно подтянулись остальные.
– И
правда снимает?
–
Угу, – со знанием дела подтвердила я. Арбуз сочно захрустел.
– И
правда, прошло, – сказала та, что лежала у окна и ходила на костылях.
– И
у меня … И у меня … – радостно подтвердили остальные.
–
Вот, – удовлетворенно закивала я в ответ. – Как-то случай у меня один был … А
анекдот про это знаешь? В два часа ночи в палату заглянула медсестра и
возмутилась:
–
Вы когда ржать перестанете? Вы же всему этажу спать не даете! Через три дня
врач нерешительно попросила меня:
– А
вы не могли бы перейти в другую палату?
–
Зачем?
– В
этой палате у всех улучшилось состояние. А в соседней много тяжелых.
–
Нет! – Закричали мои соседки. – Не отпустим.
Не
отпустили. Только в нашу палату потянулись соседи, просто посидеть, поболтать,
посмеяться. И я понимала почему. Просто в нашей палате жила Любовь. Она
окутывала каждого золотистой волной, и всем становилось уютно и спокойно.
Особенно мне нравилась девочка-башкирка лет шестнадцати в белом платочке,
завязанном на затылке узелком. Торчащие в разные стороны концы платочка делали
ее похожей на зайчонка. У нее был рак лимфоузлов, и мне казалось, что она не
умеет улыбаться. А через неделю я увидела, какая у нее обаятельная и
застенчивая улыбка. А когда она сказала, что лекарство начало действовать и она
выздоравливает, мы устроили праздник, накрыв шикарный стол. Пришедший на шум
дежурный врач ошалело смотрел на нас, после сказал:
– Я
тридцать лет здесь работаю, но такое вижу первый раз. Развернулся и ушел.
Мы
долго смеялись, вспоминая выражение его лица. Было хорошо. Я читала книжки,
писала стихи, смотрела в окно, общалась с соседками, гуляла по коридору и так
любила все, что видела: книгу, компот, соседку, машину во дворе за окном,
старое дерево. Мне кололи витамины. Надо же было что-то колоть. Врач со мной
почти не разговаривала, только странно косилась, проходя мимо, и через три
недели тихо сказала:
–
Гемоглобин у вас на 20 единиц выше нормы здорового человека. Не надо его больше
повышать.
Казалось,
она за что-то сердится на меня. По идее, получалось, что она ошиблась с
диагнозом, но быть этого никак не могло, и она это тоже знала. А однажды она
мне пожаловалась:
– Я
не могу вам подтвердить диагноз. Ведь вы выздоравливаете, хотя вас никто не
лечит. А этого не может быть.
– А
какой у меня диагноз?
– Я
еще не придумала, – тихо ответила она и ушла. Когда меня выписывали, врач
призналась:
–
Так жалко, что вы уходите, у нас еще много тяжелых.
Из
нашей палаты выписались все. А по отделению смертность в этом месяце
сократилась на 30 процентов. Жизнь продолжалась. Только взгляд на нее
становился другим. Казалось, что я начала смотреть на мир сверху, и потому
изменился масштаб обзора происходящего. А смысл жизни оказался таким простым и
доступным. Надо просто научиться любить, и тогда твои возможности станут
безграничными, а все желания сбудутся, если ты, конечно, будешь эти желания
формировать с любовью. И никого не будешь обманывать, не станешь завидовать,
обижаться и желать кому-то зла.
Так
все просто и так все сложно.
Ведь
это правда, что Бог есть Любовь.
Надо
только успеть это вспомнить …
Автор:
Людмила Ламонова
#истории
#психология #здоровье
Комментариев нет:
Отправить комментарий